Сергей БОРИСОВ

На открытой площадке бронетехники Центрального музея Великой Отечественной войны на Поклонной горе выставлено много военной техники. Мое внимание при­влек средний танк Т-34-76, еще первых выпусков, с корот­кой пушкой, узкой башней-пирожком, на которой была над­пись белыми буквами: «От рабочих Казахстана», и знаком «Гвардия». Захотелось побольше узнать об этом танке. Где он воевал, что известно о его экипаже, какие пути-до­роги привели его сюда на Поклонную гору?

ВТОРОЕ РОЖДЕНИЕ

Работники музея выдали мне об этом экспонате совсем ко­ротенькую справку. Танк этот в ходе боя 5 декабря 1942 года у деревни Жарки Новосокольнического района Псковской области огнем и гусеницами уничтожил 100 гитлеровских солдат. (Ох, уж эти печальной памяти Новосокольники, Великие Луки, Невель! Здесь, на Псковской земле полегло немало казахстанцев. Здесь сложили свои головы две славные казахские девушки – Маншук Маметова и Алия Молдагулова.) При преследовании отходяще­го врага под танк были брошены две противотанковых гранаты. От взрыва звенья одной из гусениц разорвались, и танк по инер­ции занесло на лед замерзшего озера Жарки. Лед не выдержал 26– тонной машины, и она пошла на дно. Экипаж, к счастью, успел не только покинуть машину, но и забрал с собой крупнока­либерный пулемет.

В октябре 1998 года силами администрации Новосоколь- нического района, коллектива управления «Верхневолжские нефтепроводы» и сотрудников поисковых отрядов танк был под­нят со дна озера с шестиметровой глубины. Реставрационно- восстановительные работы были проведены в НИИ Министерства обороны РФ. 29 апреля 1999 года Т-34 главой администрации г. Новосокольники В. Никитенко был торжественно передан в дар музею Великой Отечественной войны на Поклонной горе. Мне удалось связаться по телефону с бывшим уже теперь мэром. Как оказалось, он сам исследует историю партизанского движения на Псковщине, поэтому друг друга мы поняли с полуслова.

Осенью 42-го года советское командование спланировало Великолукскую операцию, неофициально названную «маленьким Сталинградом». Ее цель, как и печально знаменитой Ржевско- Сычевской, состояла в том, чтобы ввязаться с немцами в бои и не дать им перебросить под Сталинград дополнительные силы для деблокады попавшего в окружение Паулюса, к которому уже спешил Манштейн. Наше командование не без оснований силь­но опасалось, что 6-я армия может выскользнуть из котла. За овладение Великими Луками шли ожесточенные кровопролит­ные бои. Отличившихся солдат немцы награждали специально изготовленными медалями.

Владислав ВЛАДИМИРОВ,

из книги «Дмитрий Снегин. Его любовь, память и слово»

Много, очень много советских солдат полегло навсег­да в тех боях под Москвой у деревни и станции Крюково. Константин Рокоссовский назвал бои за Крюково вторым Бородино. Героическая Панфиловская дивизия тогда ли­шилась более половины своего состава.

14 сентября 1966 года однополчанин Дмитрия Федоровича Снегина Марков писал ему, своему бывшему командиру: «Были мы у Дубосеково и в Крюкове. Местность настолько изменилась, что очень трудно определить, КАК ЭТО БЫЛО. Там строится великолепный город, и он обнимет все близлежащие деревни, где были наши огневые позиции и наблюдательные пункты…»

Но не все сгладило неумолимое время. И вот не так уж и давно, всего лет 15 назад, за окраиной этой деревни один из уцелевших ее старожилов показал на широкое поле, на первый взгляд, совсем безмятежно расстилавшееся перед нами под неярким солнцем подмосковной осени:

«Пахать и сеять тут было невозможно. Столько железа и стали от мин, снарядов, бомб вогнали в нашу землю! На пару метров в ее глубь! Дальше больше… А сколько – в живых людей!..»

И еще он сказал нам на правах свидетеля – прах Неизвестного солдата, на чьей могиле у Кремлевской стены ныне денно и нощно полыхает святое пламя Вечного огня, взят из братской могилы панфиловцев у села Крюкова. И мы уже теперь никогда не узнаем, кем был тот неведомый нам по имени павший герой – русским, украинцем, казахом, киргизом или евреем…

Но мы теперь должны знать и помнить, что этот, ныне не столь уж неизвестный солдат был панфиловцем, однополчанином нашего незабвенного писателя Дмитрия Федоровича Снегина.

С великой темой генерала Панфилова и панфиловцев, их высокого долга, безбрежного мужества, осознанного героизма Дмитрий Снегин справился блестяще и неповторимо.

…Когда молча стоишь в Москве у гранитной плиты могилы Неизвестного солдата или в казахстанской южной столице воз­ле Мемориала Славы в парке имени 28-ми гвардейцев-панфи­ловцев и смотришь на рвущийся словно из темной безвестно­сти Вечный огонь, то в его тревожно-суровых отблесках чудит­ся незримо весь наш многомиллионный мартиролог, в который и ты, дорогой мой читатель, вправе внести любого из тебе близких и родных фронтовиков, партизан, подпольщиков, тружеников тыла...

Это благодаря их мужеству и героизму стала возможной тогда ПОБЕДА, та самая, которая, как поется в песне незабвенного Булата Шалвовича Окуджавы, одна на всех. И добавим – теперь уже на все времена?

ПОСЛЕДНИЙ ПУТЬ СОЛДАТА

Все, кто приезжает в Москву, стремятся побывать в Александровском саду на могиле Неизвестного солдата. Интересна история создания этого памятника.

ИМЯ ТВОЕ НЕИЗВЕСТНО,

ПОДВИГ ТВОЙ БЕССМЕРТЕН

Сергей БОРИСОВ

В декабре 1966 года началась подготовка к празднованию 25-летия разгрома фашистов под Москвой. В то время первым секретарем Московского горкома партии был Николай Егорычев, человек далеко не ординарный, один из коммунистов-реформа­торов.

Вообще, годовщину Победы над фашистами стали особен­но отмечать только с 1965 года, когда Москве было присвоено звание города-героя и 9 мая стал официально нерабочим днем. Была выпущена даже юбилейная медаль, посвященная двадца­тилетию Победы.

Как-то в начале 1966 года, вспоминал Николай Григорьевич, мне позвонил Алексей Косыгин (тогдашний премьер. – С.Б.) и говорит: «Был я недавно в Польше, возлагал венок на могилу Неизвестного солдата. Почему в Москве такого нет?» «Мы как раз об этом сейчас и думаем», – ответил глава московских коммуни­стов и рассказал Косыгину о программе празднования 25-летия разгрома фашистов под Москвой, в том числе о научно-практи­ческой конференции вместе с военными, о сооружении мемори­ала «Могила Неизвестного солдата». Алексей Николаевич очень хорошо отнесся к этой идее и пообещал всяческую поддержку со своей стороны.

Итак, дело закрутилось. В начале мая 66-го руководство ГлавАПУ Москвы пригласило Егорычева осмотреть отобран­ные для памятника места. Объехали почти весь город: Красную площадь, Ленинские горы, съездили на стрелку Москвы-реки (там сейчас возвышается памятник Петру). Побывали и в Александровском саду.

У Егорычева давно зрела мысль, что мемориал следует со­орудить именно здесь, в самом центре столицы, у Кремлевской стены. Но место это в то время было неухоженное, газон – одно название, да и Кремлевская стена требовала реставра­ции. Вдобавок ко всему в той части сада, которая больше всего

подходила для монумента, стоял обелиск, воздвигнутый еще в 1913 году в связи с 300-летием дома Романовых. Как известно, после революции Ленин предложил не уничтожать обелиск, а убрать с него все, что напоминало о ненавистном ему царском режиме, и увековечить имена великих революционеров-мысли­телей, названных якобы лично Владимиром Ильичом. Понятно, что трогать мемориал в те времена было нельзя. Как раз это об­стоятельство и смущало главных архитекторов столицы.